Мужик. Владимиру Крикунову – 75 лет

В отечественном хоккее всегда было много настоящих мужиков, и это радует. Однако не каждому доставалось такое прозвище, какое получил Владимир Крикунов, играя в Риге. Возможно, в других городах его так не называли, но суть не в этом – и без прозвища всё было предельно ясно. Он и как тренер такой же: цепкий, основательный, способный вдохнуть жизнь даже в самую разобранную команду.

На возражение о том, что Крикунов завершил тренерскую карьеру в прошлом году, можно сказать: да, он сам признал, что пришло время и возраст берет своё, но об усталости речи не шло. Судя по его активности в социальных сетях, он по-прежнему внимательно следит за всеми хоккейными событиями и иногда высказывается так остро, что возникает желание тут же позвонить и продолжить старый разговор.

Я как-то осторожно намекнул этому уважаемому специалисту, который, казалось, достиг пика своей карьеры, что, возможно, стоит быть чуть мягче, хитрее, гибче в высказываниях. Крикунов резко ответил: «А что, разве я говорю неправду?». Конфликты с некоторыми звездами были ещё впереди, но их неизбежность уже тогда ощущалась. Причиной могли стать его знаменитые «баллоны» (слова «баллоны» и «Крикунов» давно стали синонимами) или его несгибаемая прямолинейность.

Конечно, с возрастом Владимир Васильевич стал несколько мягче, но это никак не коснулось его отношения к работе и своим принципам. Можно было бы поспорить с некоторыми его оценками текущих хоккейных событий, но право говорить то, что он думает, он заслужил всей своей жизнью, независимо от того, нравится это кому-то или нет. Честно говоря, эксперт из Васильича не самый тонкий, но… Много ли у нас тренеров, которые только в 75 лет заговорили об отходе от дел? Много ли тех, кто был востребован в столь солидном возрасте? Многим ли хватало энергии принимать новые вызовы? И это помимо огромного вклада в отечественный хоккей. Речь не только о титулах, но и о десятилетиях беззаветного служения. А стиль и методы – это уже второстепенно.

Кстати о методах. Крикунова упрекали и продолжают упрекать в том, что он «человек из прошлого», что его «совковый» стиль давно устарел, что его подходы не работают. Но тогда зачем без конца говорить о славных традициях советского хоккея и преемственности? И, главное, зачем раз за разом обращались к Крикунову, когда в том или ином клубе дела шли неважно? А обращались потому, что знали: Васильич придёт и всё наладит. Он придет не как волшебник, а как труженик, и заставит так же трудиться всех вокруг. И команда под его руководством, возможно, не достигнет немыслимых высот, но обретет стабильность и уверенность.

Под конец тренерской карьеры были три «Динамо»: московское, рижское и санкт-петербургское. В почти родном московском он не оставил после себя «выжженного поля». В почти родной Риге вмешались причины, далекие от хоккея. А Санкт-Петербург, ставший конечной тренерской точкой, может быть благодарен Васильичу. Достойное завершение, если это считать завершением – ведь в хоккее есть и другие амплуа, просто так из игры не уходят.

Для подробного рассказа о судьбе Владимира Крикунова-игрока и Владимира Васильевича Крикунова-тренера не хватит целой книги. Родился в Глазове, вырос в Кирово-Чепецке, хотя все корни – московские. Играл за Кирово-Чепецк, Саратов, Москву, Ригу, Минск, выступал за первую и вторую сборные СССР, дважды будучи близок к попаданию на чемпионат мира. Как хоккеист он никогда не возвращался в прежние клубы, а как тренер только и делал, что возвращался – только в Нижнекамск минимум трижды, а также в Минск, Екатеринбург, Ригу, Казань, в московское «Динамо». В этом смысле только Астане «не повезло». И где, скажите, о Крикунове вспоминают недобрым словом?

Очень давно я написал, что «пока политики что-то делят, а граждане ностальгируют, российский гражданин Крикунов делает своё дело, сближая страны и народы посредством хоккея. Не знаю, кому ещё удалось, будучи в штабе одной национальной сборной, руководить ещё и другой – пусть и не одновременно». Да, такое в его богатой биографии тоже было в знаковом 2002 году: сумасшедшее четвертое место сборной Беларуси в Солт-Лейк-Сити и долгожданное российское серебро в Гётеборге, где Крикунов вместе с Белоусовым помогали Борису Михайлову. Два года спустя его отправят спасать сборную России после провала на ЧМ-2004 в Чехии, и на ЧМ-2005 в Вене игра сборной показала свежие нотки. Команда, казалось, должна была выйти на пик в 2006 году, но, видимо, было ещё рано, поколение Малкина и Овечкина ещё не достигло нужной кондиции. Однако в подготовке основы для будущего прорыва заслуга Крикунова велика.

К становлению Александра Великого, как и Павла Дацюка ещё со времен работы в Екатеринбурге, Крикунов имеет самое непосредственное отношение. Именно с ними и той замечательной бело-голубой дружиной в первый же сезон в «Динамо» Владимир Васильевич завоевал чемпионство в локаутном для НХЛ 2005 году, а через несколько месяцев, уже без лидеров и в условиях жесточайшего финансового кризиса «Динамо», взял ещё и Кубок европейских чемпионов в Санкт-Петербурге.

На клубном уровне Крикунов был ассистентом только в самом начале своей тренерской карьеры в Минске, больше – никогда. Это не было его условием, просто никому уже не приходило в голову понижать статус Васильича. Так что почти 40 лет с небольшими перерывами отечественный хоккей знает Владимира Васильевича Крикунова исключительно как главного тренера. В Словении в 90-х он тоже, конечно, был главным. Если это не рекорд, то где-то очень близко к нему.

Дополнить достаточно краткое (по сравнению с биографией) вступление хочется чем-то особенным. Пусть это будут несколько эпизодов из нашей давней беседы в изложении самого юбиляра.

– Вообще-то я коренной москвич, вся родня по отцу – здесь. У Крикуновых был свой дом в районе Сухаревки. На первом этаже – магазин готового платья, на втором – продовольственный, на третьем прадед с семьей жил и шил. Дед, проживший 90 лет, прошел Гражданскую, в Отечественную служил в милиции. Квартиру на Соколе завещал только продолжателю рода, а по мужской линии фамилию продолжал только я. Но квартира из-за моих скитаний ушла государству.

С отцом такая история. После войны он совсем молодым приехал на стройку кирово-чепецкого химзавода, где познакомился с матерью и женился. Я родился в Глазове, куда они ездили на пуск ещё одного оборонного объекта, но вскоре вернулись в Кирово-Чепецк. В 57-м долгая «командировка» отца закончилась, и мои собрались возвращаться в Москву, с которой отец, в общем-то, не терял связи. Середина сентября, сидели на чемоданах. Отец, страстный охотник и рыболов, решил в последний раз съездить на рыбалку. Поехали с товарищем, двумя пацанами и взяли мужичка – он попросился перевезти на другой берег. Меня тоже хотели взять, но я устал, катаясь на велосипеде, и пошел домой. А они на перегруженной моторке перевернулись. Отец был молодой, сильный, пытался спасти пацанов. Как потом рассказали, метров пять до берега он их не дотянул… Через неделю родилась сестра. У матери вся родня – в Кирово-Чепецке, куда было ехать?

– В какой-то момент в высшей лиге чемпионата СССР играло полтора десятка воспитанников кирово-чепецкого хоккея, почти ровесников, с разницей максимум лет пять-шесть. Самые известные – Александр Мальцев и Владимир Мышкин, с которым мы вообще из одного двора. Мальцев на год меня старше, у него 21 апреля день рождения, у меня 23-го. Такого таланта в жизни не встречал. Что теннис, что баскетбол, не говоря уже о футболе – здесь ему не было равных.

Большую роль в развитии хоккея в Кирово-Чепецке в те годы сыграло появление искусственного льда – как побочный продукт «оборонки». Этот открытый искусственный лед выдерживал 20-градусную жару, по сути, был круглогодичным. От пацанов отбоя не было, тренеров было много москвичей. Вот от всего этого вместе и произошел такой всплеск талантов.

– В 22 года уехал в Саратов. Жена подтолкнула, не дала засидеться. Все-таки первая лига – другой уровень. А потом меня в «Крылья Советов» поменяли на Мышкина и Борисова, вроде как вернулся в Москву. Но осесть не успели, да ещё и армейская проблема обострилась. Меня Виктор Васильевич Тихонов регулярно звал к себе, ещё с 18 лет. И в 26 лет я решился поехать к нему в Ригу. Прилетел, присягнул – и погоны на 15 лет.

При Тихонове я съездил на первый Кубок Канады с той самой «экспериментальной» сборной СССР, но в Риге ему оставалось недолго. А я задержался.

– Со шрамом над левой бровью связана интересная история. Рижское «Динамо» играло в Горьком. Им ничего не нужно было, а нам для нужного результата хватало ничьей. Причем многое зависело и от матча «Крыльев» со СКА. Всё шло хорошо, мы ведем 3:1, и тут я получаю крюком в лоб. Пока зашивали – мы пропускаем вторую шайбу, возвращаюсь на скамейку – пропускаем третью. Мы уже на ничью согласны, но на последних секундах – четвёртый гол. Сидим в автобусе в шоке. У водителя работает радио. Слышим – «Крылья» обыграли СКА 5:1, мы в финальной шестерке! Тут я и про травму забыл. Фартовый Юрзинов, ох, фартовый…

– Из Риги я уехал после истории с Петром Ильичом Воробьёвым. Я был капитаном и ветераном, собирался достойно провести сезон и завершить карьеру. Но во время сборов повредил нерв, и ступня просто «повисла», три недели каждый день по три процедуры. А тренер посчитал, что я решил себе отдых устроить. Написал заявление об уходе, начальник команды порвал, но второе уже подписал. И на следующий день в шесть утра – в армию. Я же пограничник, человек служивый. Отправили в торговый порт на пост технического наблюдения. Явился по моде того времени с длинными волосами, без фуражки, но в форме. Все удивились – куда такого? Три недели прослужил, пока не появился вариант «дослужить» в Минске. Там сразу сказал, что отыграю два сезона, но в итоге остался на девять лет.

– Как и на первые перемены в судьбе игрока, на переход в тренеры меня подвигла жена. «А что ты ещё можешь?», – против этого аргумента у меня не было возражений. К тренерской работе стал присматриваться ещё в Риге. Много общался с Юрзиновым, особенно по тактике. Было у кого учиться. Переход прошел легко и, можно сказать, естественно.

– Когда в Минске я приступил к самостоятельной тренерской работе, мы взяли в команду человек 12 из «Юности». С этим мощным начинающим поколением мы вышли в высшую лигу, закрепились в ней, что было непросто, но во времена перестройки всё потеряли. Тем не менее, на той инерции советского периода взяли четвёртое место на Олимпиаде-2002. По сути, тем же поколением.

– Перед Играми-2002 ситуация была необычная – я в помощниках у Михайлова в штабе сборной России, белорусы предлагают возглавить свою команду. Когда российский штаб сменился, стороны договорились. Я без шуток предложил Борису Петровичу поехать со мной в Штаты в качестве тренера сборной Беларуси. Он только улыбнулся.

Во время подготовки в Минске сразу перешли на американское время. В 12 ночи первая тренировка, потом обед, в шесть утра – вторая тренировка, где сразу нужно было включаться. Это помогло – ребята сами говорили, что голова «не улетает».

Конечно, шведы нас недооценили. Они выглядели очень мощно, особенно в игре с канадцами – родоначальников почти не было видно. Но мы их хорошо изучили. Подметили, что в зону входят по одному флангу – перекрыли. Задача была играть строго, по тактике ничего сложного. Ребята понимали, что в случае победы место в истории обеспечено. Правда, быстро пропустили гол, а дальше смотрим – фаворит ничего сверхъестественного не показывает. Тут и счет сравняли, вышли вперёд, и начали цепляться за результат. Ну а на последней минуте – незабываемый бросок Копатя. Так что с одной стороны – фарт, с другой…

– На Бориса Петровича перед четвертьфиналом чемпионата мира-2002 с чехами, считаю, снизошло озарение. Мощи в атаке, говорит, нам всё равно не хватает, и надо сыграть в абсолютно закрытый хоккей. Закрыться – и всё. Мы с Белоусовым обсудили эту идею со всех сторон, и так и решили. Так и сыграли. Жаль, в финале со словаками не сложилось.

Многое осталось позади, а впереди ждали ещё более двух десятков лет активной тренерской работы. В том числе «с петлей на шее», то есть в национальной сборной.

Про «петлю» придумал не я, так однажды сказал сам Крикунов. Конечно, в шутку. А может, и не в шутку.