Юрий Моисеев: Мастер Двух Ипостасей (К 85-летию)

Некоторые личности обладают гармоничным и общепризнанным талантом, тогда как у других он проявляется резко, возможно, даже с острыми гранями. Юрий Моисеев, несомненно, принадлежал ко второй категории – его исключительный дар ярко проявлялся как на льду, так и на тренерской скамейке. В этих двух ролях Юрий Иванович, кажется, в равной степени реализовал себя, став заметной, хотя и не центральной, фигурой в хоккейном мире.

Будучи игроком, он лишь однажды выступил на крупном международном турнире за сборную СССР, но в Гренобле-1968 продемонстрировал снайперскую точность, завоевав золотые медали Олимпийских игр и Чемпионата мира. Тренерский путь к вершине оказался куда более продолжительным, однако Юрий Иванович достиг главной цели, возглавив казанский «Ак Барс» и приведя его к чемпионству России в 1998 году.

В памяти хорошо сохранился тот сезон, тот состав «Ак Барса», его главный тренер и встречи с журналистами, где участвовал Юрий Иванович. С представителями СМИ он взаимодействовал свободно и с присущей ему иронией, его высказывания отличались независимостью и самобытностью. Он не ограничивался краткими ответами, но и не уходил в пространные рассуждения. Его команда набирала очки методично, «по крупицам», не допуская потерь там, где это было возможно. Команды из середины и нижней части таблицы не имели против них никаких шансов, тогда как матчи с равными по силе оппонентами давались тяжелее. Однако к концу регулярного чемпионата стало очевидно: этот коллектив, возможно, не блиставший звездными именами, но отличавшийся прочностью и боевым духом, своего чемпионства уже не упустит.

В сезоне 1997/1998 победитель чемпионата определялся именно по результатам регулярной стадии, а Кубок, который впоследствии достался «Магнитке», считался второстепенным трофеем. Неудивительно, что Юрий Моисеев, искусно владевший тактикой стабильного прохождения длинной дистанции чемпионата, чувствовал себя в своей стихии. Он полностью зарядил энергией как команду, так и весь клуб, не позволяя ни на миг расслабиться и поддерживая максимальный уровень интенсивности. Это было испытанием для всех, но «барсов» вела к победе грандиозная цель, которую Моисеев не озвучивал ежедневно, но которую всем своим поведением воплощал в жизнь, буквально каждую минуту. Он прекрасно осознавал: именно такая высокая самоотдача и напряжение способны привести к реализации мечты – как казанского хоккея в целом, так и его собственной.

Разумеется, у него имелись звания и награды, ведь еще в середине 70-х он работал в родном ЦСКА в качестве ассистента сначала Константина Локтева, а затем и Виктора Тихонова. Вклад Моисеева в триумфы армейского клуба был весьма значительным и, порой, недооцененным. Именно он, особенно в период работы с Тихоновым, руководил ключевым процессом по подготовке молодых армейских талантов, неся личную ответственность за каждого перспективного игрока, еще не готового к серьезным испытаниям. Он уберег многих от необдуманного ухода из команды в моменты, когда место в основном составе казалось недостижимым, и помог огромному числу хоккеистов выйти на высокий уровень мастерства. Отзывы бывших подопечных Моисеева красноречиво говорят о ценности его труда. Естественно, основные почести доставались главному тренеру, а имя Моисеева упоминалось нечасто. Это объясняется тем, что его вклад в абсолютное доминирование ЦСКА заключался не в привлечении новых звезд из регионов, а в кропотливой, постоянной работе с уже имеющимися игроками. Немногим удавалось трудиться с такой самоотдачей и страстью, как Моисеев. Однако за такую работу не всегда вручают ордена; для этого необходима полная ответственность и выдающиеся достижения на посту главного тренера. Таким образом, ему неизбежно пришлось покинуть привычное место и выйти из тени на передовую. И он вышел, но, как и следовало ожидать, не в ЦСКА.

Его переход в московское «Динамо» на должность главного тренера стал для многих сюрпризом, но в то же время обладал своей внутренней логикой. Подполковник Моисеев, утративший перспективы на повышение в ЦСКА, получил возможность, работая с динамовцами, частично реализовать принципы Анатолия Тарасова, и это принесло свои плоды. Хотя он и трудился под началом Тихонова, базовые идеи Тарасова Юрий Иванович усвоил еще в бытность игроком, и именно их он стремился привить команде, которую прозвали «вечно второй» – о последнем чемпионстве бело-голубых не помнили даже старожилы клуба. Сам факт его прихода в команду, где даже лидеры, казалось, смирились с ролью вечного догоняющего, стал вызовом для Моисеева. И, безусловно, для самого клуба.

Однако была одна преграда: его бывший клуб, ЦСКА, чье доминирование казалось абсолютным (и Моисеев, конечно, об этом знал), продолжал одерживать победы над всеми соперниками. «Динамо» упорно сопротивлялось до последнего. Однажды, в середине 80-х, чемпионство было буквально в шаге – тот сезон стал настоящим прорывом для динамовцев, которые под руководством Юрия Ивановича продемонстрировали значительно более стабильную игру, нежели утомленный собственными победами ЦСКА. Но в решающий момент, находясь почти в безвыходном положении, армейцы активировали свой знаменитый «инстинкт победителя», чудом спасли ключевой матч с прямым конкурентом. От этого удара бело-голубые так и не смогли оправиться, что сказалось и на последующих годах работы Моисеева.

Тем не менее, для Моисеева как главного тренера это были продуктивные, богатые событиями и по-настоящему творческие годы. Для многих других было бы более чем достаточно трех серебряных и одной бронзовой медали чемпионатов страны, но Юрий Иванович обладал слишком большими амбициями, чтобы остановиться на достигнутом. В итоге «Динамо» всё же добилось своего на закате 80-х, уже под руководством Юрзинова. Сыграл свою роль эффект раскрепощения (Моисеев, напротив, стремился поддерживать строгую «армейскую» дисциплину), но не в последнюю очередь успеху способствовало резкое ослабление ЦСКА. Часть этого долгожданного триумфа, несомненно, принадлежала и Юрию Ивановичу, однако его этап в этом клубе к тому моменту был завершен.

Впоследствии, нереализованные амбиции Юрия Моисеева столкнулись с глобальными потрясениями, включая крушение привычного для него хоккейного мира. Его «командировка» в Эдмонтон оказалась необычной, как и его роль в известном канадском клубе. Не менее своеобразным стал опыт работы с московским «Аргусом». Безусловно, это был уровень, не соответствующий масштабу Моисеева, однако в то время роскошь выбора работы отсутствовала.

Он был всецело порождением советской эпохи, которая, в контексте хоккея, не была худшей. Родившись в Пензе и пройдя школу местного «Труда», он через новокузнецкий «Металлург» попал прямиком в ЦСКА, несмотря на приглашения от Эпштейна в «Химик» и от Чернышева в «Динамо». В начале 60-х шансы закрепиться среди звезд были невелики, но Моисеев сумел. Анатолию Тарасову был нужен именно такой игрок, с помощью которого можно было реализовывать самые смелые тактические задумки. Моисеев, с его настойчивостью, стремлением «залезть под кожу» каждому сопернику и сделать пребывание на льду невыносимым для любого лидера, а также с уникальным умением не уставать ни в атаке, ни в обороне, идеально подходил для экспериментов великого тренера.

О знаменитой «системе» Тарасова (Ромишевский-Зайцев, Мишаков-Ионов-Моисеев) известно многим. Однако не всем известно, что Юрию Моисееву не всегда приходились по душе все специальные задания мэтра – например, персональная опека Вячеслава Старшинова, которую можно описать как «сам не играю и другим не даю». Он, безусловно, любил играть, хотя в плане креативности уступал, конечно, великим мастерам. В 60-е годы в советском хоккее было достаточно крайних нападающих, чтобы сформировать как минимум две сборные, поэтому Моисеев провел относительно короткий период в главной команде страны. Роль звена, которое не решает исход матча, но изматывает соперника и при случае способно забить, казалась Моисееву и его партнерам несколько ограниченной. Однако здесь приходилось выбирать: самовыражение или работа на команду. И если бы не Анатолий Тарасов, Юрий Иванович, скорее всего, не увидел бы золотой олимпийской медали Гренобля. Положа руку на сердце, Тарасов буквально «пробил» свою так и не укоренившуюся «систему», и Моисеев – нападающий «сдерживающего звена», который меньше других участвовал в сборной, но был самым старательным – не остался без своей главной игровой награды.

Анатолия Тарасова он искренне почитал и никого другого не называл своим учителем. Моисеев восхищался всем, что делал мэтр, включая его артистический талант и способность превращать любое повседневное занятие в увлекательный процесс. Интересно, что сам Анатолий Владимирович поначалу не видел в Моисееве будущего тренера. И в этом он ошибся, что спустя годы косвенно признал. Немногие так органично восприняли принципы великого импровизатора, как этот взрывной, маневренный и «пружинистый» (откуда и прозвище «Джина») крайний нападающий под 15-м номером. Именно приверженность идеям Тарасова стала ключевым элементом формирования Моисеева как игрока, а впоследствии, и в большей степени, как тренера.

Сам Юрий Иванович считал себя игроком среднего уровня. Это была суровая, но лишенная самолюбования и обид на судьбу оценка. Когда строгий контроль Тарасова несколько ослабевал, Моисеев и его партнеры были способны на гораздо большее, чем от них обычно ожидали. Часто вспоминают олимпийский финал в Гренобле против канадцев, где решалась судьба золота, и третья тройка проявила себя чрезвычайно достойно не только в оборонительных действиях. А сам Юрий Иванович неоднократно вспоминал двухматчевый финал Кубка европейских чемпионов 1970 года, когда во второй игре, находясь практически в безнадежном положении, именно звено Мишаков – Ионов – Моисеев перевернуло ход матча на 45-й минуте третьего периода, и счет 3:5 «волшебным образом» превратился в 8:5.

Игровые данные Юрия Моисеева высоко оценивал даже Всеволод Бобров, отмечая: «Юркий, верткий, очень подвижный, он разрушал самые, казалось бы, надежные оборонительные бастионы». Специалисты ясно осознавали, что без таких трудолюбивых игроков, как Моисеев, не могут появиться яркие солисты. С другой стороны, 197 заброшенных шайб в чемпионатах страны говорят сами за себя. Безусловно, его самоотверженность в обороне и готовность выкладываться без остатка были очевидны, но как в отечественном, так и в мировом хоккее больше ценят звезд первой величины, а Юрий Иванович, прекрасно понимая свою значимость, себя к таковым не относил.

Он готовился к тренерской стезе постепенно, не ограничиваясь исключительно хоккейными аспектами. Часто ли встретишь тренеров с образованием железнодорожного техникума, Московского высшего командного училища и Московского областного педагогического института? С таким уникальным сочетанием хоккейных знаний и жизненного опыта ему был открыт прямой путь в ряды преемников великих мастеров и хранителей традиций.

Возможно, его непоколебимая приверженность принципам хоккея, в который он сам играл, несколько препятствовала ему, особенно на завершающем этапе тренерской деятельности. В таких случаях даже харизма не всегда спасает. Однако нельзя отрицать тот факт, что казанский хоккей достиг своего расцвета именно благодаря строгим методам Моисеева, независимо от того, как развивалась ситуация во время его второго прихода в «Ак Барс». Второе расставание с клубом далось Юрию Ивановичу значительно тяжелее, чем первое. У него было много дел и воспоминаний, но истинную полноту жизни он чувствовал только в тренерской работе.

Памятник ему установлен в его родном городе. Как первому олимпийскому чемпиону по хоккею из Пензы и за совокупность всех его заслуг, он полностью заслужил это признание.